Если посмотреть школьные учебники и списки языков, предназначенные для переписи населения, то можно узнать, что существует единый даргинский язык, у которого много сильно различающихся диалектов. Однако многие лингвисты предпочитают говорить не о даргинском языке, а о различных даргинских языках.
Практически все авторы, писавшие о языке даргинцев, отмечают, что даргинские идиомы сильно расходятся между собой. По предварительной оценке Ю.Б. Корякова, прадаргинский язык разошелся на отдельные идиомы более 2000 лет назад (в III–IV вв. до н.э.). Иначе говоря, возраст даргинской языковой группы вполне сопоставим с возрастом таких общепринятых групп языков, как германская и славянская. Эти идиомы заметно различаются на всех языковых уровнях: различается фонемный состав, а также такие важные грамматические признаки, как количество и состав локативных серий у имен, набор глагольных основ и видо-временных парадигм, иногда даже состав именных классов; различаются и синтаксические особенности (например, в различных даргинских идиомах зафиксировано не менее пяти правил контроля личного согласования).
Так, первая даргинская грамматика П. К. Услара, изданная в 1892 году, называлась «Хюркилинский язык» (в ней описан урахинский диалект), а классик дагестанского языкознания А. А. Магометов назвал свою грамматику 1963 года «Кубачинский язык (исследование и тексты)». В последние 15–25 лет большинство лингвистов-кавказоведов склоняется к мысли о том, что речь даргинцев — это не один язык, а целая группа языков, многие из которых имеют свои диалекты и говоры. Чтобы разобраться в этом вопросе, нужно прежде всего обсудить, чем языки отличаются от диалектов.
К проблеме противопоставления языков и диалектов можно подходить с разных точек зрения. Начнем с чисто лингвистического подхода, хотя он не единственно возможный.
Диалекты — это варианты одного языка. Обычно считают, что они не сильно различаются между собой (на практике это не всегда так). В то же время существуют родственные языки, которые могут быть очень похожи между собой. Например, русский, украинский и белорусский — это разные языки, но любой носитель любого из этих языков легко заметит сходство своего родного языка с двумя другими. Итак, если мы сравниваем два похожих языка/диалекта, как мы можем решить, что перед нами — пара родственных языков или два диалекта одного языка?
Критерии, которые отделяют языки от диалектов, пытаются найти многие лингвисты. Часто считается, что носители разных диалектов могут понимать друг друга, а для разных языков это не так. Этот критерий кажется логичным, но его трудно применить на практике. Любое понимание является неполным, зависит от индивидуальных особенностей говорящих, от темы и условий коммуникации, от наличия у собеседников опыта межъязыкового общения и от многого другого. Мы не можем заранее сказать, сколько носителей и какой процент чужой речи должны понимать, чтобы считать два варианта диалектами или, наоборот, отдельными языками, — не говоря уже о том, что исследования взаимопонимания очень трудоемки, а для языков нахско-дагестанской семьи таких исследований пока мало.
Кроме того, к критерию взаимной понятности есть вопросы и по существу: так, мы знаем немало пар и даже групп языков, понимание между которыми достигается довольно легко, что не мешает им считаться отдельными языками (например, неплохо понимают друг друга носители шведского и норвежского, хинди и урду, целого ряда тюркских языков и многих других).
Если все же применим критерий взаимопонятности к речи даргинцев, столкнемся с целым рядом сложностей. Например, довольно часто носители разных диалектов вроде бы понимают друг друга, но это понимание вызвано тем, что они просто знают соседний диалект (у даргинцев такая ситуация встречается очень часто). Иногда понимание в одну сторону легче, чем в другую (северные даргинские диалекты более понятны носителям южных, чем наоборот). В то же время есть идиомы, на непонятность и необычность которых указывают все даргинцы — прежде всего это кубачинский и мегебский языки.
Как диалекты, так и родственные языки восходят к общему языку-предку. Более объективный критерий различения языков и диалектов представляет собой оценку их «степени родства» — иначе говоря, времени, прошедшего после разделения языка-предка на два языка или диалекта-потомка. Этот критерий базируется на методе лексикостатистики, известном лингвистам с начала 50-х годов ХХ века. Российский лингвист Юрий Коряков предлагает считать отдельными языками те варианты, которые имеют менее 90 % общих слов в стословном списке базовой лексики — это соответствует примерно тысячелетнему самостоятельному существованию этих языков. Если же общих слов больше, то мы имеем дело с двумя диалектами одного языка.
Если мы посмотрим с этих позиций на речь даргинцев, то увидим, что даргинцы говорят не на одном, не на двух, а более чем на десяти разных языках, причем разделение их общего языка-предка произошло более 2000 лет назад (для сравнения заметим, что это немного больше времени существования славянской группы языков).
Возьмем, например, стословные списки базовой лексики для кубачинского и мегебского вариантов: в этих списках имеют общее происхождение всего 66 слов. Это означает, что перед нами безусловно разные языки, причем родство между ними не такое уж тесное. С другой стороны, при сравнении списков базовой лексики селений Ицари и Санжи обнаруживается 93 общих слова и только 7 различных. Следовательно, ицаринский и санжинский — два диалекта одного языка.
Границы между разными даргинскими языками не всегда легко установить хотя бы потому, что далеко не для всех вариантов даргинской речи лингвисты располагают надежными данными, однако можно построить классификацию даргинских языков, основанную на лексикостатистических расчетах.
Для лингвистики не так уж важно, как называть тот или иной вариант — языком или диалектом. Но это может оказаться важным для того, как этот язык будет жить и развиваться. Если какой-то языковой вариант имеет официальный статус языка, то гораздо больше шансов на то, что его будут изучать, сохранять и использовать в образовании и культуре. Например, Р. О. Муталов в свой работе пишет:
«То, что в 1940—1980-е годы официальной властью даргинские языки были „низведены“ до уровня диалектов, сыграло крайне негативную роль в развитии, изучении и сохранении даргинских языков. Они остались неисследованными, по ним мало лингвистических сведений — в ряде случаев их нет вообще, речь большинства малых селений не вошла в лингвистические классификации. В частности, нет сведений о речи многих селений, которые в годы войны были переселены в Чечню».
Проблема того, что считать языком и что — диалектом, не является исключительно лингвистической. Хотя для решения вопроса о статусе языка или диалекта могут быть объективные данные, в конечном счете решение зависит от носителей языка или диалекта. Если они считают свою речь самостоятельным языком и готовы прикладывать усилия к его кодификации, изучению и развитию, то с их мнением и усилиями будет считаться и научное сообщество, и все общество.
В мире немало примеров того, как целенаправленная борьба за статус и развитие родного языка приводила к появлению на карте новых языков (которые раньше считались диалектами или вообще не рассматривались как самостоятельные единицы), к появлению письменностей для языков, ранее существовавших только в устной форме, к развитию, кодификации, распространению и даже возрождению языков.
